Нет – деревянным домам!
В апреле 1714 года Пётр I велел произвести точную перепись всех домов в Петербурге. Оказалось, что в новой столице уже стоит 34550 домов, больших и малых.
Всем жителям, владевших одноэтажными деревянными домами было запрещено возводить второй этаж. Более того, специальным указом царь повелел впредь не строить в Петербурге ни одного деревянного дома, хотя и дозволил существование уже построенных деревянных домов. Стены и верхние перекрытия новых домов должны были строиться из кирпича или камня. Этот указ не касался межэтажных перекрытий.
Только парус!
Весной того же 1714 года Пётр I обнародовал очередной указ о плавании по реке Неве. В нём приказывалось, что как только на Неве сойдет весь лёд никто бы не смел плавать по реке на вёслах под угрозой телесного наказания и денежного штрафа. Все должны были постоянно пользоваться только парусами.
Из-за этого указа в Петербурге ежедневно происходили несчастные случаи, и местные жители обратились к царю с просьбой ввести пошлину на устройство плавучего моста. Но Пётр I никого не хотел слушать и желал приучить русских к использованию парусных судов.
Ora et labora!
Когда в 1714 году в Петербурге был спущен на воду очередной военный корабль, Пётр I собрал на борту нового корабля множество знатных лиц. Среди них были его министры и высшие офицеры, а также представители родовитых боярских семей. Пётр I был в прекрасном расположении духа и обратился к присутствующим со следующей речью:
"Кому из вас, братцы мои, хоть бы во сне снилось, лет тридцать тому назад, что мы с вами здесь, у Остзейского моря, будем плотничать, и в одеждах немцев, в завоёванной у них же нашими трудами и мужеством стране, воздвигнем город, в котором вы живёте? Что мы доживём до того, что увидим таких храбрых и победоносных солдат и матросов русской крови, таких сынов, побывавших в чужих странах и возвратившихся домой столь смышлёными? Что увидим у нас такое множество иноземных художников и ремесленников, доживём до того, что меня и вас станут так уважать чужестранные государи?
Историки полагают колыбель всех знаний в Греции, откуда (по превратности времён) они были изгнаны, перешли в Италию, а потом распространились было и по всем Европейским землям, но невежеством наших предков были приостановлены и не проникли далее Польши. А поляки, равно как и все немцы, пребывали в таком же непроходимом мраке невежества, в каком мы пребываем доселе, и только непомерными трудами правителей своих, открыли глаза и усвоили себе прежние греческие искусства, науки и образ жизни.
Теперь очередь приходит до нас, если только вы поддержите меня в моих важных предприятиях, будете слушаться без всяких отговорок и привыкнете свободно распознавать и изучать добро и зло.
Указанное выше передвижение наук я приравниваю к обращению крови в человеческом теле, и сдается мне, что со временем они оставят теперешнее своё местопребывание в Англии, Франции и Германии, продержатся несколько веков у нас и за тем снова возвратятся в истинное отечество свое – в Грецию.
Покамест советую вам помнить латинскую поговорку – ora et labora (молись и трудись) – и твердо надеяться, что может быть ещё на нашем веку вы пристыдите другие образованные страны и вознесёте на высшую степень славу Русского имени".
Император обращался главным образом к представителям старинных боярских и дворянских семей, которые ещё не прониклись духом петровских преобразований.
Старые бояре молча выслушали царскую речь, потом выразили своё полное согласие с речью царя, подтвердили ему своё полное повиновение во всех его делах и дружно взялись за стаканы с водкой. Петру оставалось только догадываться, насколько эффективной оказалась его речь.
Вебер о Петре I и о русских
Ганноверский посланник Фридрих Христиан Вебер (?-1739) так писал о Петре I, которого он впервые увидел в 1714 году:
"Никто, хорошо знающий этого монарха, не станет оспаривать, что он первейший и разумнейший министр, искуснейший генерал, офицер и солдат своего царства, ученейший из всех русских богословов и философов, хороший историк и механик, искусный кораблестроитель и ещё лучший мореход. Но во всех этих знаниях имеет он очень ленивых и из-под палки действующих учеников. Военную часть поставил он на такую превосходную ногу и своих солдат (в особенности пехоту) довел до такой славы, что они не уступят никаким другим в свете, хотя, впрочем, имеют большой недостаток в хороших офицерах.
Одним словом там, где у русских господствует страх и слепое повиновение, а не рассудок, там они будут впереди других народов, и если царь продержит еще скипетр свой только 20 лет, то он уведет страну свою, именно вследствие сказанного повиновения, так далеко, как ни один другой монарх в своём государстве".
Вино и снег
Возвращаясь как-то из Риги Пётр I остановился в Дудергофе и узнал, что местный комиссар никогда не пьёт венгерских вин и даже не выносит их. Тогда Пётр приказал напоить этого трезвенника, который не смог противиться царской воле и принялся пить один подносимый стакан вина за другим, так что вскоре свалился на пол.
После отъезда царя слуги этого комиссара решили спасти своего хозяина от смерти. Они вытащили его на двор и голым закопали в снег, где тот и проспал сутки кряду. Через 24 часа комиссар проснулся совершенно здоровым и как ни в чём ни бывало пошёл заниматься своими делами.
Пётр и Эреншёльд
Однажды на пиру Пётр I обратился с речью к своим вельможам, указывая на пленного шаутбенахта (контр-адмирала) Нильса Эреншёльда (1674-1728), которого шведский король недавно произвёл в вице-адмиралы (находящегося в плену!):
"Вы видите перед собою храброго и верного слугу своему Государю, у которого он удостоился высшей награды. И он должен также, до тех пор пока будет у меня, пользоваться всевозможною и моею милостью, хотя он и много перебил храбрых русских".
Затем Пётр обратился к Эреншёльду:
"Я вам это прощаю и пребуду благосклонен к вам".
Поблагодарив царя, Эреншёльд ответил:
"Хотя я и честно служил своему государю, но сделал не более того, что я обязан был сделать. Я искал смерти [он получил семь ран при Гангуте], но не нашел её и утешаюсь в моем несчастии тем, что взят в плен Его Величеством, как великим морским офицером, ныне возведенным в звание вице-адмирала, и что я им принят с такими милостями".
Далее Эреншёльд стал уверять царя, что при Гангуте русские сражались, как львы, и что если бы он сам не видел их стойкости в бою, то никогда бы не поверил, что из своих глупых подданных царь сделал таких хороших солдат:
"Но чего не могут достигнуть настойчивость, время и мудрость!"
О немецком языке
Однажды Пётр I спросил у кого-то из немецких посланников:
"Неужели Немецкий язык недостаточно богат, чтобы можно было вразумительно и попятно объясняться на нем?"
Посланник ответил царю:
"Да, немецкий язык достаточно богат для того".
После такого ответа Пётр с удивлением спросил, почему же немцы так влюблены во французский язык.
Пётр Великий. Анекдоты, в основном, о нём и о его времени. Вып. 16
(Продолжение последует)
