Стравинский: люди и мир глазами композитора. Часть XIII


Анекдоты № 779 от 27.03.2015 г.




Сны о часах

Стравинский отмечал, что значительное влияние на его творчество оказывают сновидения. Стравинский вспоминал, что в своих снах он часто пытался сказать кому-то который час, при этом смотрел на наручные часы и обнаруживал их отсутствие.

Поселители: Равель

Когда в 1911 или 1912 году Стравинский заболел тифом, Дягилев ни разу не посетил больного, так как панически боялся заразы, но полностью оплатил его лечение (все счета из больницы).
Одними из первых Стравинского навестили Пуччини и Равель.
Равель во время посещения Стравинского расплакался, чем очень напугал больного. Морис Равель (1875-1937)

Посетители: Пуччини

С Пуччини Стравинский познакомился на премьере балета “Петрушка” и тепло отзывался об итальянском композиторе:
"Пуччини был человеком, способным испытывать привязанность, приветливым и простым в обращении. Он говорил на плохом итальяно-французском языке, а я на плохом русско-французском, но ни это обстоятельство, ни отдалённость наших музыкальных стилей не помешали нашим дружественным отношениям".
Пуччини тогда говорил, что музыка Стравинского ужасна, но очень талантлива.
Джакомо Пуччини (1858-1924).

Завтрак у Дебюсси

В 1911 году, вскоре после премьеры “Петрушки”, Стравинский был на завтраке у Дебюсси:
"Мы пили шампанское и ели с изысканных приборов... После завтрака к нам присоединился Эрик Сати, и я сфотографировал обоих французских композиторов вместе, а Сати снял меня вместе с Дебюсси".
Первая из упомянутых фотографий стала широко известной.
Клод Дебюсси (1862-1918).
Эрик Сати (1866-1925).

Дебюсси перед закатом

Стравинский так описывал Дебюсси в последние годы его жизни:
"Дебюсси был не намного выше меня ростом, но гораздо плотнее. Он говорил низким, спокойным голосом, и концы его фраз часто бывали неразборчивыми – это было к лучшему, так как в них часто содержались скрытые колкости и неожиданные словесные подвохи... Я редко виделся с ним во время войны, и те немногие визиты, которые я нанёс ему, были крайне мучительны. Исчезла его тонкая, печальная улыбка, лицо осунулось и стало жёлтым; нетрудно было разглядеть в нём будущий труп... Последний раз я видел его за девять месяцев до его смерти [Дебюсси умер 25 марта 1918 года]. Это был грустный визит, и Париж был тогда серый, тихий, лишённый уличного освещения и движения".


Пасадобль в Севилье

В Севилье Стравинский наблюдал следующую сценку:
"Я стоял на улице с Дягилевым во время процессии – это было на Страстной неделе – и с большим удовольствием прислушивался к игре оркестрика “боя быков”, состоявшего из корнета. Тромбона и фагота. Они играли пасодобль. Внезапно большой духовой оркестр огласил улицу увертюрой к “Тангейзеру”. Звуки пасодобля потонули в этом грохоте, но затем “Тангейзер” был прерван криками и дракой. Оказывается, один из исполнителей оркестрика пасодобля обозвал шлюхой фигуру Мадонны из процессии с большим духовым оркестром. Я никогда не забуду этот пасодобль".
Paso doble – двойной шаг (исп.).

Фривольность криков “Горько!”

Рассказывая о создании своей “Свадебки”, Стравинский вспоминает старые русские обычаи и доходит до застолья:
"В одном месте по традиции требуется, чтобы кто-нибудь сказал:
“Горько”.
Услышав это, жених должен поцеловать невесту, после чего присутствующие говорят:
“Вино сладкое”.
Эта игра на крестьянских свадьбах в жизни протекает непристойным образом: жених смотрит в свою рюмку и говорит:
“Я вижу грудь, и мне горько”, -
после чего целует грудь невесты, чтобы сделать её сладкой, и так далее в нисходящем порядке".


“Поцелуй феи”, или разрыв с Дягилевым

Причиной окончательного разрыва между Стравинским и Дягилевым послужил балет “Поцелуй феи”, заказ на создание которого композитор получил от Иды Львовны Рубинштейн (1885-1960) в конце 1927 года. Балет посвящался 35-летию со дня смерти Петра Ильича Чайковского, но Дягилев злился из-за того, что Ида Рубинштейн ушла из его балета и организовала собственную труппу.
Стравинский описывает их разрыв следующими словами:
"“Поцелуй феи” ответственен за окончательный крах моей дружбы с Дягилевым. Он не смог простить мне, что я принял заказ от Иды Рубинштейн, и громогласно поносил мой балет и меня в частных кругах, и в печати.
[“Notre Igor aime seulement l’argent”. (Наш Игорь любит только деньги.) Г-жа Рубинштейн заплатила мне 7500 долларов за “Поцелуй феи”; позже я получил от неё такую же сумму за “Персефону”.]
Но Дягилев сердился на меня ещё по одной причине. Он жаждал, чтобы я признал гениальность его последнего протеже, чего я никак не мог сделать, поскольку тот никакой гениальностью не обладал. Поэтому наши взаимоотношения прервались..."


Стравинский: люди и мир глазами композитора. Часть XII

(Продолжение следует)