Чугунная галоша
На учредительном собрании первого "Садка судей" присутствовали Велемир Хлебников, Сергей Есенин, Мясоедов, Василий Каменский, Давид, Николай и Владимир Бурлюки и сестры Гуро, Елена и Екатерина. Очень шумно, со спорами до хрипоты обсуждалась каждая вещь, которую собирались включить в сборник. Мясоедов предложил вместо споров использовать большую чугунную галошу, которая стояла посредине стола. Едва Каменский прочитал свои стихи, как Мясоедов тихо стал двигать галошу и поставил ее перед Каменским. Все рассмеялись, поняв, что это безмолвное осуждение стихов. Николай Бурлюк передвинул галошу обратно. Но тут ожил Хлебников и быстрым движением опять поставил галошу перед Каменским. Эти стихи в сборник не вошли.
Так галоша стала определять качество стихов.
Распространение сборника
Сборник "Садок судей" никто не хотел печатать, поэтому пришлось печатать этот сборник собственноручно в типографии немецкой газеты Петербурга. Книжка произвела эффект разорвавшейся бомбы. А братья Бурлюки вскоре после выхода сборника благочинно прибыли в литературное собрание, которое традиционно проходило в "башне" у Вячеслава Иванова. Хозяин очень радушно встретил гостей, а они, уходя, насовали "Садок" во все карманы висевших там пальто и шинелей. Так получили этот сборник Блок, Ремизов, Кузмин, Городецкий и другие присутствующие, не говоря уж о радушных хозяевах. Был жуткий скандал!
Вопрос Хлебникова
Однажды Хлебников был в гостях у О.Матюшиной. Он быстро подошел к хозяйке и спросил:
"В тюрьме страшно?"
Хозяйка ответила:
"Нет".
Он отошел, сел за стол и стал что-то писать. Потом оторвался и сказал:
"Это неправда! Там страшно! Иначе, зачем же сажать?.."
Маскарадный костюм
Однажды на святках Хлебников вместе с компанией друзей должен был идти на маскарад. Он выбрал себе костюм римского патриция. В тоге, обнажившей его вялые, худые руки и жилистую шею, он выглядел довольно жалко. Но едва на него надели лавровый венок, как он преобразился: выпрямился и стал очень высоким, лицо стало властным, а взгляд - твердым и холодным.
Когда компания поднималась по лестнице женского Медицинского института, где проводился маскарад, Хлебников вдруг встал на пьедестал, приготовленный для какой-то статуи, величественным жестом поднял руку и замер. Он стоял как мраморная статуя, а на его лице не дрогнул ни один мускул. Так, не шевелясь, Хлебников простоял несколько часов, до тех пор, пока не окончился маскарад. Тогда он сошел с пьедестала и, как был, в тоге и сандалиях, пошел по Большому проспекту.
Было довольно холодно, но Хлебников надменно шагал по снегу почти совершенно раздетый. Полицейские его арестовали, а у Хлебникова кроме тоги и лаврового венка не было никакого вида на жительство, и его посадили в каталажку. Утром друзья поэта пришли в полицейский участок с вещами поэта и с трудом добились его освобождения.
Десятка
Однажды Хлебникова пригласили на дачу к Матюшину, куда должны были еще приехать Крученых, Маяковский и кто-то еще. Так как Хлебников всегда сидел без денег, то хозяин дал ему золотую десятку на дорогу, но Хлебников так и не приехал. Перед поездкой он решил искупаться, а чтобы монетку не потерять, зажал ее в кулаке. Выходя из воды, он кулак разжал, но отыскать маленькую монетку в песке так и не сумел.
Мамонт Дальский в роли Кина
Когда известный актер Мамонт Дальский в 1913 году выступал в Одессе, он играл в спектаклях "Разбойники" Шиллера и "Кин" Дюма. Дальский часто выходил на сцену в сильном подпитии. В сцене, где Кин затевает драку в кабачке, Дальский входил в такой раж, так входил в образ, что по-настоящему бил кулаками статистов. Дирекции театра приходилось нанимать по повышенной цене солдат, ибо иначе никто не соглашался на подобную экзекуцию.
Визит к губернатору
Во время этих гастролей Дальскому надо было нанести визит губернатору. В таких случаях положено было надевать фрак. Дальский приехал в губернаторский дворец в ослепительно белом пикейном жилете, на который была накинута шуба. Он сбросил с себя шубу в швейцарской и побежал вверх по лестнице. Вдруг он вскричал:
"Боже! Я забыл надеть фрак!"
Он быстро спустился вниз, накинул шубу, сел в пролетку и уехал. Это было проделано с таким расчетом, чтобы на следующий день об этом говорила вся Одесса. Что-то в этом роде продел один раз Пушкин, вот Дальский и воспользовался чужим опытом.
Кстати, Дальский всегда останавливался в "Лондонской гостинице", которая была расположена рядом с дворцом губернатора. Но Дальский для пущего эффекта всегда садился в пролетку, делал небольшую проездку по Дерибасовской, возвращался на бульвар и подъезжал, а не подходил, к губернаторскому дворцу.
Отъезд Дальского
Во время гастролей в Одессе Дальский очень много пил. Рассказы о его попойках не сходили с уст одесситов. В день отъезда он с провожавшими выпил как следует в вокзальном буфете, а на перроне потребовал, чтобы принесли шампанское. Вдруг он заметил, что на перроне недалеко от его компании стоит скромная девушка с букетиком фиалок. Дальский обратился к ней:
"Милая девушка, вы не ко мне ли?"
Девушка еле слышно пролепетала:
"Да".
Дальский был в благодушном настроении:
"Тогда подойдите сюда".
Девушка подошла и вручила Дальскому букетик. Он поблагодарил ее с трогательным умилением на лице:
"Благодарю вас, дитя мое! Никакие роскошные подарки не могут пойти в сравнение с вашим скромным даром".
Тогда девушка осмелела:
"Господин Дальский! Вы такой талант, такой талант! Почему вы пьете?"
Дальский поперхнулся шампанским, приставил ладонь козырьком ко лбу и горловым тягучим голосом сказал:
"Глаза болят..."
