Из жизни Александра I, вып. 8


Анекдоты № 327 от 19.11.2005 г.


Александр был всегда очень точен и аккуратен. Даже в домашней обстановке он никогда не появлялся небрежно одетым. Его письменный стол всегда был в идеальном порядке. Бумаги, которые он подписывал, всегда были одного формата. Он до странности любил симметрию, и даже в его комнате мебель всегда располагалась по строгому плану.



Александр был немного глуховат и с трудом мог слышать человека, который сидел напротив него. От этого император становился все более мнительным. Великая княгиня Александра Федоровна, супруга Николая Павловича, писала о нём:
"Ему казались такие вещи, о которых никто и не думал: будто над ним смеются, будто его слушают только для того, чтобы посмеяться над ним, и будто мы делали друг другу знаки, которых он не должен был заметить. Наконец, всё это доходило до того, что становилось прискорбно видеть подобные слабости в человеке с столь прекрасным сердцем и умом. Я так плакала, когда он высказал мне подобные замечания и упрёки, что чуть не задохнулась от слёз".



Вот ещё пример его мнительности и подозрительности. Однажды во дворе стояли Кутузов, Орлов и Киселёв, рассказывали друг другу анекдоты и смеялись. Мимо прошёл Александр, а через десять минут к нему в кабинет вызвали генерала Киселёва. Генерал застал Александра перед зеркалом, тщательно рассматривающим себя со всех сторон. Император решил, что смеялись над его наружностью, и стал допрашивать изумлённого и растерявшегося генерала:
"Что во мне смешного? Почему ты и Кутузов с Орловым смеялись надо мною?"
С большим трудом генералу удалось убедить императора, что они смеялись над анекдотами, а не над ним.



Таких случаев было множество. Ещё императора очень беспокоила сплетня о том, что у него будто бы искусственные ляжки, сделанные из ваты для красоты.



Только Аракчееву удалось убедить Александра, что он, Аракчеев, является вернейшим рабом императора, что все, решительно все, готовы предать своего государя, и только он один любит его, как самого себя. Александр поверил в это тем легче, что у Аракчееве не было никаких собственных политических идей, и он был верным исполнителем, рабом, воли своего императора. Кроме того, Аракчеев был почти единственным из высших сановников, о котором было точно известно, что он не крал. Это внушало императору ещё большее доверие к своему фавориту, так что к концу правления Александра почти все доклады поступали к нему через Аракчеева.



Неприязнь к Аракчееву сложилась не только из-за его положения, но и из-за его особенной жестокости. На разводах в Гатчине он вырывал в припадках ярости у солдат усы, а однажды откусил у одного солдата ухо. Что там Тайсон, ребёнок! Даже облагодетельствованные Аракчеевым люди отзывались о нём с неприязнью. Так протоиерей села Грузино Н.С. Ильинский писал:
"Граф делал мне добро, но правду о нем надобно писать не чернилами, а кровью".



Александр ничего не замечал и очень любил ездить в Грузино, где отдыхал от государственных дел. Там всё было устроено и по его вкусу: чинно и симметрично. Император и его верный холоп имели сходные вкусы и пристрастия.



Идею военных поселений император заимствовал из книги французского генерала Сервана, которая попалась ему на глаза еще в 1812 году, но из-за войн с Наполеоном эту идею пришлось отложить до 1816 года. Книгу император повелел перевести на русский язык, чтобы с ней мог ознакомиться Аракчеев, не владевший иностранными языками. Аракчееву идея военных поселений вначале не понравилась, но он послушно стал целеустремленно и жестоко проводить в жизнь идею своего повелителя. Я же более не буду о них распространяться: и так о них слишком много написано.



Однажды во время Венского конгресса зашла речь о сходстве императора с его сестрой Екатериной Павловной. Александр удалился на полчаса и вернулся к обществу в женском наряде.



(Продолжение следует)