Среди русских героев Кавказской войны трудно найти человека, который превосходил бы генерал-лейтенанта и сенатора Николая Петровича Колюбакина (1810-1868) количеством рассказываемых о нём анекдотов и историй. И всё благодаря его беспримерной храбрости (чем на Кавказе было трудно удивить), редкой честности и вспыльчивому характеру.
Хочу сразу предупредить уважаемых читателей, что это будет несколько сумбурный рассказ о жизни Николая Петровича, состоящий из собрания анекдотов и историй о нём, которые я попытался связать сведениями о его военной службе.
Кстати, уважаемые читатели, имейте, пожалуйста, в виду, что современники часто писали фамилию героя моего очерка по-разному: Колюбакин, Кулебакин и даже иногда Кулебякин. Так что если захотите порыться в интернете, имейте это ввиду.
Происходил Николай Петрович из потомственной дворянской семьи, его отцом был генерал-майор Пётр Михайлович Колюбакин (1763-1849?) – герой Наполеоновских войн, чей портрет висит в Военной галерее Зимнего дворца, а мать – полька, была родственницей знаменитого Казимира Пулавского (Pulaski, 1745-1779). Встречающиеся иногда сообщения о том, что она была внучкой Пулавского, не имеют под собой никаких оснований, так как законных детей у Пулавского не было.
Считается, что свой бешеный характер Николай Петрович унаследовал от своей вспыльчивой матери. Действительно, во всех воспоминаниях мемуаристы отмечают эту черту характера Николая Петровича, от которой обычно страдали не только окружающие его люди, но и он сам.
Известный историк Кавказа Василий Александрович Потто (1836-1911) писал об основных чертах характера нашего героя:
"Везде, где появлялся Колюбакин, он вносил с собою неподкупную честность, неутомимое преследование лихоимства, взяток и всяческих несправедливостей. Бешеною вспыльчивостью своего характера, три раза доводившей его до дуэли, он был известен самому Императору Николаю Павловичу, который называл его “немирным Колюбакиным”, в отличие от брата его, Михаила Петровича, называвшегося “мирным”".
Михаил Петрович Колюбакин (1806-1872).
Князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков, в своих воспоминаниях также отмечал, что
"имея добрейшее сердце, он сам всегда раскаивался и страдал от своей горячности".
Но давайте начнём придерживаться хронологического порядка. Разумеется, там, где это возможно.
Николай Петрович закончил Благородный пансион при Царскосельском лицее в 1829 году и был определён в гражданскую службу, но в 1830 году был принят на службу в Гродненский гусарский полк корнетом и участвовал в польской кампании; был ранен в 1831 году в бою у местечка Рационж.
В 1832 году Колюбакина-второго, как его иногда называли в отличие о старшего брата – Михаила Николаевича Колюбакина-первого, перевели в Оренбургский уланский полк поручиком. Поручиком – за храбрость, проявленную в польской войне, а перевели – из-за многочисленных столкновений с сослуживцами, вызванных его неуравновешенным характером, которые часто называют дуэлями.
На новом месте службы Колюбакин не угомонился, а продолжал буйствовать, ссориться с сослуживцами, и всё закончилось громким скандалом.
На одном балу Колюбакин потребовал от музыкантов полкового оркестра исполнить какой-то танец, но дело происходило в присутствии командира полка, и музыканты играли ту музыку, которую им указал начальник. Они, естественно, отказались выполнить требование поручика без разрешения командира полка. Колюбакин пришёл в бешенство из-за их отказа, начал ломать музыкальные инструменты и выбрасывать их в окно.
Командир полка тоже вспылил, сделал Колюбакину выговор и сорвал с него офицерские погоны, за что тут же получил пощёчину от поручика, оскорблённого таким поведением командира.
До дуэли дело не допустили, но император приказал командира полка удалить в отставку, а Колюбакина разжаловать и отправить рядовым на Кавказ, то есть на войну.
На Кавказе Колюбакина зачислили в Тенгинский пехотный полк, где он нисколько не угомонился, но прославился некоторыми своими подвигами.
О встрече с Колюбакиным-солдатом на Кавказе написал поручик Михаил Фёдорович Фёдоров в своём труде “Походные записки на Кавказе с 1835 по 1842 год”. Фёдоров написал:
"В нашем батальоне... кроме меня был ещё один только русский, а именно – разжалованный из поручиков гродненского гусарского полка Николай Петрович Колюбакин, человек благовоспитанный, хорошо образованный, честный и благонамеренный, но самолюбивый до высшей степени и горячий. Он владел хорошо (кроме французского) польским языком и, как бывший под Варшавою в 1831 году – и даже при одной атаке в эту войну ранен саблей в ногу – любил поговорить об этом времени с участниками противной нам стороны, поляками. Тут всегда завязывался диспут. Он стрелял оскорбительными фразами, и иногда дело принимало серьёзный вид. Один раз мне пришлось мирить противников, когда оба они схватились за солдатские ружья, и Н[иколай] П[етрович] первым. Хороша бы была дуэль! – так, по крайней мере, они оба величали своё столкновение".
В 1835 году в Тенгинский полк прибыл на службу корнет князь Александр Иванович Барятинский (1815-1879). Да, тот самый, будущий фельдмаршал, который позднее пленил Шамиля.
В одном из боёв корнет Барятинский был тяжело ранен, и его на своих плечах из-под огня вынес наш Колюбакин. Барятинский был уверен, что его рана смертельна, и просил генерала Алексея Александровича Вельяминова (1775-1838), в подчинении которого находился Тенгинский пехотный полк, в виде особой милости к нему, в качестве своего завещания, ходатайствовать перед императором о производстве Колюбакина в офицеры.
Князь Барятинский всё-таки выздоровел, но вернулся на Кавказ только через десять лет, в 1845 году, правда, уже в чине полковника. Он не забыл о Колюбакине, и по мере своих сил и возможностей помогал своему спасителю в его карьерном росте.
Император Николай I Колюбакина в офицеры так сразу не произвёл, а сделал его всего лишь унтер-офицером, но и до этого производства тот сумел отличиться.
Однажды отряд русских войск двигался по очень узкой горной дороге, петлявшей над высоким обрывом. За Колюбакиным шёл какой-то капитан, который случайно его толкнул. Разъярённый Колюбакин развернулся, схватил капитана и сбросил его вниз. К счастью, капитан не очень сильно пострадал при падении, и солдаты быстро вытащили его наверх. Ссылать Колюбакина было дальше некуда, разжаловать – тоже, и его перевели рядовым в Нижегородский драгунский полк.
Жена Николая Петровича, Александра Андреевна (урождённая Крыжановская), писала:
"Умный, прекрасно образованный и в высшей степени благородный человек, Николай Петрович ни перед кем не гнулся; солдатская шинель нимало не стесняла его; он по-прежнему держал голову высоко и всем смотрел прямо глаза. По прибытии в полк, он очень скоро приобрел расположение и уважение командира своего, полковника Безобразова, такого же пылкого, каким он был сам, и дружбу всех своих сослуживцев, что не помешало ему, однако, иметь с ними несколько дуэлей. Не смотря на это, отношения с товарищами были самые дружеские..."
Сергей Дмитриевич Безобразов (1801-1879) – генерал от кавалерии, в 1835-1841 гг. командир Нижегородского драгунского полка.
Вскоре, в конце 1835 года, Колюбакина за храбрость произвели в унтер-офицеры. Очевидно, хлопоты князя Барятинского всё-таки дали какой-то результат, но если бы не досадный инцидент с капитаном, то и признание заслуг Колюбакина было бы более весомым.
Но всё же до императора Николая Павловича постоянно доходили слухи об отчаянной храбрости Колюбакина на войне, да и князь Барятинский не забывал о своём спасителе, и в 1837 году Николая Петровича, после сражения с горцами, в котором наш герой был тяжело ранен в ногу, произвели в прапорщики.
С этого момента карьера Колюбакина резко пошла вверх.
Адольф Петрович Берже (1828-1896), известный востоковед и председатель Кавказской археографической комиссии в 1864-1886 гг., лично знал Николая Петровича. Он указывает, что после производства в офицеры, Колюбакина в июле 1837 года причислили к штабу Отдельного Кавказского корпуса для письменных занятий. Это назначение было следствием полученного им тяжёлого ранения.
Ещё до производства в офицеры Колюбакин был отправлен для лечения в Ставрополь, где и познакомился с М.Ю. Лермонтовым. Они понравились друг другу и много беседовали.
Ведь недаром сослуживец Колюбакина князь А.М. Дондуков-Корсаков писал о нём:
"Колюбакин был... замечательно храбрый, хладнокровный и распорядительный в бою офицер; образование его было всестороннее, он замечательно владел даром слова и отлично излагал на письме свои мысли на французском и русском языках. Ум его и способности положительно выходили из ряда обыкновенных, но, к сожалению, и характер тоже; ...Колюбакин отличался особым возвышенным образом мыслей и высоким благородством чувств; всем этим добрым качествам вредила, однако ж, некоторая аффектация и постоянная театральность".
Александр Михайлович Дондуков-Корсаков (1820-1893) – князь, генерал от кавалерии, в то время – поручик.
Знакомство Колюбакина и Лермонтова продолжилось в Пятигорске, пока служебные дороги не развели их в разные стороны. Так что Михаил Юрьевич за время их знакомства много узнал о жизни и проделках своего нового знакомого.
Многие исследователи творчества Лермонтова полагают, что Колюбакин послужил одним из прототипов для образа Грушницкого; только вот Колюбакин, в отличие от литературного героя, не погиб на дуэли, хотя, как писал один современник, Колюбакин был весь
"покрыт ранами, из которых, к несчастью, третья доля получена им на дуэлях, и всегда ищет новых".
Когда Николай Петрович прочитал “Княжну Мери”, он узнал себя в Грушницком, но не обиделся на Лермонтова, а со смехом простил ему эту карикатуру.
Справедливости ради следует отметить, что среди прототипов Грушницкого назывались также русский писатель Павел Павлович Каменский (1810-1871), тоже служивший на Кавказе, и даже будущий убийца Лермонтова Николай Соломонович Мартынов (1815-1871), который с обидой узнавал себя в образе Грушницкого.
(Продолжение следует)
